Я хочу жить дома (СИ) - Конторович Александр Сергеевич

А стало быть, за его действия отвечать можешь и ты… если неправильно себя поведешь.

– Когда это? И что за хлопец?

– Панас Мирный.

– Когда?

– Вчера. На Побережной улице.

– Он там в патруле был! Это – моя зона ответственности! – надувается от важности сотник.

Всё… лопух ты, дядя…

– То есть, – вкрадчиво интересуюсь я, – он не сам по себе там прогуливался?

– Я сказал: он был там старшим патруля! И если куда и лез – то по праву!

– В мой дом и к моим людям – тоже? Даже после того, как я сам ему все рассказал и объяснил? Девку мою в постель тащить – он тоже по праву собирался?

И тут до Глиста дошло…

– Когда это ты ему говорил?

– Давненько уже… У меня семья беглых работает, за домом смотрят. Так он девку с той семьи в постель затащить возжелал. Я его предупредил – не надо так! Ан вчера он к ним во флигель закатился, да не один! Хорошо, что все обошлось… а если бы не обошлось?

– Я не понял… ты мне предъяву выкатываешь?

– Вообще-то – Панасу. Но раз ты за него впрягаешься…

Не самый, кстати, плохой вариант – на Гуменюка тут надежды мало. Атаман в таком явном нарушении неписаных законов потворствовать Глисту не станет. Придется сотнику устранять последствия такого залета самостоятельно. И мой собеседник это понимает.

– Эй! – поворачивается он к кучке своих боевиков, что наконец-то собрались за спиною у своего командира. На здоровье! Их человек двадцать – но у нас только пулеметов три, в том числе и крупняк. И они уже ненавязчиво посматривают на наших оппонентов.

– Чего изволите, пан сотник?! – подскакивает давешний дежурный.

– Мирного сюда! Пулей!

Ну, если бы пули так летали… было бы несказанно весело! Кое для кого, разумеется.

Выскочивший во двор полусонный недоумок не сразу даже и врубился, кто и зачем его вызывает.

– Звали, пан сотник? – останавливается он перед Глистом.

– Ты на Побережной был?

– Сегодня? Нет, пан сотник! Там Грицко со своими…

– Вчера!

– А-а-а… был! До самого вечера там ходили! Порядок же!

– Заходил там к кому-нибудь?

– К Нечипору – он кафе держит…

– Всё? – наклоняет Глист голову набок.

– Ну…

– Ну?

– Так… ходили туда-сюда, – парень явно не понимает пока ничего. Но нутром какую-то подлянку чует!

– Туда-сюда! – вспыхивает его командир. – К нему заходил?

И он тычет рукою в нашу сторону. Панас поворачивается. Первого, кого он видит, это ухмыляющегося Гната. Он и без усмешки – тот ещё персонаж. А уж как улыбаться начинает… У него половина зубов отсутствует: пуля прошлась поперек челюсти. Оттого и улыбка… весьма своеобразная получается.

Мирный сглатывает.

– Не… не знаю его!

– Меня ты уже позабыл? – интересуюсь я.

А вот теперь до него дошло! И, судя по реакции, дальнейшую свою судьбу он представил весьма отчетливо – и в ярких красках. Что, впрочем, совсем не удивительно, учитывая репутацию его командира.

Взвизгнув, Панас выхватывает откуда-то гранату!

Раз – и отлетает в сторону кольцо!

– Только шевельнется пусть кто-нибудь – всех взорву!

Все стоят, никто ничего не делает.

Фигово… он внутри толпы, снайпер стрелять не сможет, с его позиции Мирный, наверное, не просматривается совсем.

– Что дальше? – спокойно осведомляюсь я. А тангенту передатчика незаметно зажимаю рукой…

Сбоку движение, это меня пытается закрыть своим телом Семен. Ну, да – он в бронике, ему осколки не так страшны. Но тогда я и видеть Панаса не смогу!

– Слышь, родной… – негромко произносит Крайний. – Ты всё хорошо взвесил, мне вот интересно?

– А ты молчи! – истерически взвизгивает парень, ища своими глазами прогал в плотной толпе.

Удрать рассчитываешь?

– Я рази ж тебе мешаю? – удивляется снайпер.

Вот тут Мирный обращает внимание и на него. И на лице у лопуха появляется загнанное выражение.

От таких – не уйти. Поймают.

Сейчас или через месяц – но поймают всё равно.

– Ты разожмешь руку… – негромко произносит Нестор. – Что там у тебя? А-а-а… РГД-5? Ну да, серьёзная штуковина. Только ведь она сама по себе не так уж и опасна. Нет, руку-то тебе оторвёт, не сомневайся! Глаза может выбить – а может и не выбить. Осколками посечёт – это уж как дважды два! Но вот сразу убить – это вряд ли!

– И что?! – запальчиво выкрикивает Панас.

– Да так… лечить-то тебя нам предстоит… сразу-то ведь и не помрешь, поди… Так ведь лечение – оно тоже, знаешь ли, болючее бывает. Иногда – так и очень болючее! А ты – на коечке лежишь, и ничем не шевельнуть… Иные, бывалоча, и с ума сходят. Так это, скажу тебе – ещё и во благо!

– С какого это?!

– Так с боли же! А так, без ума ежели, уж и не так страшно.

Мирный облизывает пересохшие губы. Натолкнувшись взглядом на своего главаря, бледнеет – во взгляде сотника явно ничего позитивного не просматривается.

И что теперь делать?

Бросить гранату?

Все залягут. Кое-кого посечет осколками, возможно, что и серьезно. И что? Какие это даёт шансы Панасу?

Убежать уже не выйдет, догонят.

И тогда ещё не факт, какое из двух зол будет хуже. Одно дело, если свой командир разбираться станет. Что, учитывая его страшную репутацию, ненамного хуже смерти.

Другое – Крайний. Судя по его словам, судьба и в этом случае оставалась незавидной.

Что ж, родной, сам виноват!

Не дергался бы с гранатой – глядишь, и меньшей кровью бы обошлось. Ну, вылетел бы из сотни.

По совлу бы схлопотал – это уж как минимум.

И жил бы себе дальше – обычной жизнью.

Но каково это для него – жить как все прочие?

Не похлопаешь выразительно по автомату, намекая на голод и жажду непонятливому лоточнику. Не сплюнешь презрительно на песок при виде обыкновенных работяг, ибо ты – выше них! Выше – потому, что ты вооружен и при власти. А они – обычные работяги, быдло…

И завтра они же будут презрительно тыкать в твоем направлении пальцем, ехидно комментируя твое жуткое падение.

И никому ты более не нужен. Отравленный иллюзорной властью и мнимым всемогуществом, которое придавали тебе автомат и форма боевика, ты уже никогда не впишешься в нормальную жизнь.

Потерян ты для неё…

И та же Наталка, задиристо хохоча во все горло, будет показывать на тебя пальцем. И не дай Бог тебе хоть чем-то вызвать гнев её покровителя – на куски порежут!

Нет, не отдаст он гранату.

А вот бросить – это он запросто может. Загнали его в угол – нет выхода!

То, что глистовых боевиков побить осколками может – мне по фигу. Но вот мои – они мне все целые нужны!

– Шаг назад – дорогу дайте!

– Стоять! – истерически кричит Панас.

– Но ведь ты же уйти хотел? Или боишься, что как в сторону отойдешь – так мы и выстрелим?

– Зброю положьте! Все!

– Положим, – наклоняю голову в знак согласия. – Друже Гневный, ты ведь тоже такой приказ дашь своим?

– Бросьте зброю! Налево – туда, к стене! – разжимает губы сотник. – И всем – три шага назад! Лечь на землю!

Правильно… заботишься о том, чтобы бойцов не побило. И чтобы Панас до стволов не добрался, неудобно это ему будет. Между оружием и ним – лежащие на земле люди. Попробуй, пройди! Мало ли, что может выйти…

Лязгая металлом, падают на землю автоматы. Поверх шлепаются ремни с пистолетными кобурами.

– Теперь – вы!

Ты гляди, сколько властности в голосе вдруг появилось-то!

– Три шага назад! Зброю – на землю! Никому не мешаем!

Раз шаг.

Два.

Три…

Фух!

Брызнула кровь из простреленного виска.

Санек – второй из борисовых парней.

Снайпер.

Слышал он по рации наш разговор – и выводы правильные сделал.

Кувырок, прыжок – подхватываю оседающее тело, блокируя руку с гранатой.

– Кольцо где?

– Держи, батька, булавку – сойдёт! – мгновенно оказавшийся рядом Нестор протягивает мне английскую булавку.

Чем не чека?